Эпигнат

— случай двойного паразитического уродства (см.), при котором паразит в виде плохо сформированной массы, содержащей кости, прикреплен к нёбу главной особи и торчит изо рта последнего. Если паразитный зародыш, в виде плохо сформированной головы, сидит на конце нижней челюсти, то уродство называется парагнатным. Если паразитный уродец низведен на степень лишь одной нижней челюсти, сидящей на нижней челюсти главной особи, то уродство называется аугнатным. Иногда паразитная особь низводится к присутствию у главной второго рта на шее, часто вооруженного зубами, и уродство получает название гипогнатного. Если связь придаточной головы с главной устанавливается только при помощи кожи и мышц, без участия скелета, то уродство называется миогнатным, а если связующая часть при этом вытянута в длинный стебелек, то десмиогнатным. Вся совокупность этих уродств носит название парагнатизма и характеризуется присутствием около нижней челюсти или в области головы и шеи придаточных частей в виде челюстей, голов и неправильных масс.

В. Шимкевич.

Элинг

— крытое помещение, в котором строятся суда. Для постройки судов выбирается место у воды, обладающее плотным грунтом, который не оседал бы под тяжестью грунта; для большого уплотнения в последний вбиваются еще сваи. Затем грунт уравнивается и покрывается либо настилкой из деревянных досок, либо замощается или просто утрамбовывается. Такое подготовленное для постройки судов место называется стапелем; настилка его называется стапель-палубой. Стапель имеет небольшой уклон к воде, так как все судно, для спуска, строится наклонно к воде (обыкновенный уклон — 5/8 " на 1'). Для защиты от климатических неблагоприятных для рабочих явлений — снега, дождя и т. д. — стапель в северных странах покрывается строением, которое и называется Э. Материалы для постройки Э. — дерево, кирпич и вообще камень, металлические листы, арки и стропила. Деревянные Э. строятся теперь редко из-за опасности пожара; каменные стены более прочны, но дороги; более всего употребительны Э. из металлических колонн с арками или стропилами, обшитыми гофрированным или простым кровельным железом; нижняя часть иногда делается фахверковой. Окна делаются как сбоку, так и сверху; у железных Э. часто делается вся крыша стеклянная, имеющая в продольном разрезе зигзагообразную форму (напр. элинги судостроительного завода в Николаеве); часто вся верхняя часть Э. стеклянная (напр., на верфи "Germania" в Киле) для того, чтобы внутри было возможно светлее. Стенки Э., обращенные к воде и противоположные им, делаются разборными: первая на случай спуска; вторая на случай постройки судов более длинных, чем сам Э. Необходимыми принадлежностями Э. являются подъемные приспособления внутри его, для подачи и установки на место листов, шпангоутов и т. п. частей судна. Вес груза, поднимаемого кранами в Э., — около 5 тонн (300 пд.); для подъема более тяжелых предметов устраиваются особые приспособления напр., стрелы. Кран делается или мостового типа, или подвесного к фермам; в том и в другом случае он делается катучим по всей длине Э.; иногда, когда нет возможности установить катучий кран, напр. в деревянных Э., у продольных стен устанавливается ряд поворотных кранов простого устройства: с наклонной стрелой, поддерживаемой с конца оттяжкой вверх. Размеры Э. рассчитываются обыкновенно таким образом, чтобы по сторонам судна оставалось не менее сажени или 10' для лесов; по длине судно может быть и больше Э., в каковом случае разбираются передняя и задняя стенки и над оконечностями судна делается временное прикрытие. Название Э. дается также и приспособлениям для вытаскивания судов на берег, т. е. так наз. подъемным Э., напр., Mopтонов Э. и др. Такое сооружение состоит из канала, прорытого перпендикулярно линии берега, и с дном, постепенно возвышающимся к противоположному концу канала. Дно канала уплотнено свайной бойкой; на него установлены рельсы, по которым ходит тележка. Для вытаски на берег судно вводится в конец канала; под него подводится тележка, которую затем одновременно с судном тянут (при помощи паровой машины или другого двигателя) вдоль канала. По мере приближения к концу канала судно садится на тележку, с которой вместе, по продолжению тех же рельсов, вытаскивается совершенно из воды. Таким способом можно вытащить суда до 3000 тонн водоизмещения; сила машины требуется не особенно значительная, так как уклон рельсов не более 1/12. Taкиe Мортоновы Э. имеются, напр., в СПб. и Кронштадтском портах для военных судов. Аналогичные сооружения делаются и для подъема судна боком; при этом, конечно, требуется несколько тележек, соединенных между собой; но рельсовые пути в этом случае не идут так глубоко в воду, как при обыкновенном Мортоновом Э., вследствие чего и стоимость таких боковых подъемных Э. дешевле. Такой тип имеется, напр., в Одессе (у русского общества пароходства и торговли и у завода Беглано Фендерих). Подробности об Э. см. Нюберг, "Курс портовых сооружений", а также и периодические технические издания.

Р. Л—н.

Экваториальная пластинка

— наименование одной из стадий кариокинетического деления ядра (см. Протоплазма), во время которой хромосомы (см.) располагаются по экватору ядерного веретена и при рассматривании сбоку при малых увеличениях производят впечатление хроматиновой пластинки, лежащей по экватору. На самом деле хромосомы в этой стадии располагаются в виде звезды, причем чаще всего имеют форму V-образных петель, коих узкий конец направлен к центру ядра. В настоящее время наименование Э. пластинки почти оставлено, как не выражающее сущности отношений, и эта стадия получила название звезды (aster).

В. М. Ш.

Эгилопс

(Aegilops L.) — poд из семейства злаков (Grramineae), очень близкий к роду Triticum L., с которым и соединяется многими авторами (см. Пшеница).

Шмалькальден

(Schmalkalden) — город в прусской провинции Гессен-Нассау, расположен на юго-западном склоне Тюрингского леса, на речке Шмалькальде. Старинные двойные крепостные стены. Главная городская церковь в готическом стиле (XV в.). Замок Вильгельмсбург с архивом и библиотекой исторического Геннебергского общества, ратуша (XV в.), в которой происходило обсуждение шмалькальденских пунктов (см.). Жителей 8000. Металлургические, чугунолитейные и машиностроительные заводы, производство мелких металлических изделий, игрушек, оружия, мыла, свечей. В окрестностях железные рудники и железоделательные заводы.

Ш. упоминается впервые в 874 г. В XIII в. принадлежал графам Геннеберг; в 1291 г. перешел к Бранденбургу, в 1320 г. вновь к Геннебергу. В 1360 г. наполовину перешел во владение Гессена. 31 декабря 1530 г. здесь заключен был так называемый Шмалькальденский союз (см.), в 1537 г. здесь были подписаны так называемые шмалькальденские пункты (см.). В 1583 г. город весь перешел к Гессену. В 1866 г. вместе с Гессен-Нассау отошел к Пруссии.

Шкодра, вилайет в Турции

— вилайет в западной части Европейской Турции; обнимает два санджака, Ш. и Драч (Дураццо), и занимает площадь около 11700 кв. км (212,4 кв. миль) с населением от 200000 до 225000 человек, почти исключительно албанцев. Главный город Скутари (Скадр).

Ширяева

— слобода Воронежской губернии, Богучарского уезда, в 10 верстах от станции железной дороги Калач. Жителей 7200. 2 церкви; школа, лавки и 2 ярмарки.

Шельс

(Иоанн Schels) — австрийский писатель (1780-†). Участвовал в кампаниях 1805 и 1809 г. Главные его сочинения: "Geschichte des kaisertums Oesteireich", "Geschichte südostl. Europas", "Geschichte Oesterreichs unter der Regierung Kaiser Leopolds II" (Вена, 1837).

Швенк

(Конрад Schwenck) — немецкий филолог (1793-1864). Его труды: "Die Mythologie der asiatischen Völker, der Aegypter, Griechen, Römer, Germanen und Slaven" (Франкфурт, 1843), несколько работ о Софокле (ib. 1846), Гёте (1845), Шиллере (1851), а также целый ряд статей о других писателях, которые вышли под заглавием: "Litterarische Charakteristiken und Kritiken" (ib., 1847).

Чешская литература

— история Ч. литературы делится обыкновенно на три периода: древний — от начала Ч. письменности до Гуса (умер в 1415 г.); средний, в котором различаются: а) расцвет Ч. словесности, до Белогорской битвы 1620 г., и б) упадок ее (до конца XVIII в.); новый, в котором различают: а) возрождение Ч. словесности из упадка, приблизительно до 1848 г., и б) время полного укрепления новой Ч. литературы и установление в ней новых оснований. С конца 1880-х годов можно усмотреть зарождение новейшего периода Ч. литературы, продолжающегося и в настоящее время.

Произведения древнего периода, если не считать заподозренных памятников знаменитой Краледворской рукописи (спор относительно ее подлинности доселе еще не окончен), носят по преимуществу подражательный характер; нередко вместо настоящей поэзии они представляют собой бесплодное стихоплетство и риторику, что почти одинаково относится как к светской, так и к духовной литературе. К числу произведений, наиболее вращавшихся в населении, относятся в особенности Ч. "Александреида", переделка латинской, отмеченная значительной долей патриотизма и вражды к немцам; любопытны также Ч. переделки рыцарских повестей и поэм"Тристрам" (=Тристан) и "Тиндариаш и Флорибелла", а по патриотическому настроению и ненависти к немцам особенно выдается "Далимилова хроника" начала XIV в. Вообще говоря, Ч. словесность усвоила себе путем переводов и переделок почти все содержание западноевропейской средневековой литературы со всеми ее достоинствами и недостатками; такие международные произведения, как Троянская хроника или бродячие сюжеты апокрифов и рыцарских романов (например, о Штильфриде и Брунцвике, Мелюзии и др.) читались чехами с такой же охотой и любовью, как и другими западноевропейскими народами. Известную долю самостоятельности в переработках чужих произведений и даже некоторого поэтического дарования обнаружил сатирический писатель XIV в., ученый пан Смиль из Пардубиц, по прозванию Фляжка, автор сборника дидактико-сатирических басен "Nova rada" (Новый совет), 1395 г. На подражательной почве развилась и Ч. мистерия, в некоторых отдельных случаях ("Mastićkař, ň. е. продавец мазей) достигавшая замечательной силы разработки и языка, иногда, впрочем, донельзя распущенного и дерзкого. Из представителей литературы духовно-нравственной выдаются Ян Милич, Матвей из Янова и особенно благородный рыцарь Фома Штитный (1325-1400), автор ряда замечательных для своего времени по языку и содержанию популярных нравоучительных сочинений, удачно раскрывавших сущность христианского учения и нравственности ("Rozmluvy nabožné", "Knižky sěstery" č др.).

Проповедническая и писательская деятельность знаменитого Яна Гуса (1369-1415; особенно замечательна его "Постилла" — толкование евангелия) и его последователей, а равно приверженцев происшедшей из его учения общины Ч. братьев, является характеристичной для среднего периода Ч. литературы, особенно если присоединить сюда и просветительную писательскую работуПетра Хельчицкого (1390-1460; его "Сеть веры" — Sit viry — написана в 1455 г.), непосредственного, так сказать, отца этой общины. Из поэтов первой половины периода преимущественно достойны упоминания Дачицкий из Геслова (1555-1626; сатирический сборник "P r ostopravda") и Ломницкий (1552-1622; "Kratké naučeni", ńатирическая поэма "Kupidova Střela" и "Hadaní" — спор между духовным и светским лицом). В духовной поэзии этого времени преобладают гимны (особенно Ян Благослав, 1523-1571, и Ян Августа, 1500-1572). Продолжала развиваться на почве мистерии и светская драма сатирического характера ("Sedlsky masapust — студенческая комедия, "О kupci a neverné jeho ženě" — ďьеса, написанная в свободных до неприличия, рифмованных стихах). Характерно для данного времени и замечательное развитие литературы права и истории [Цтибор из Цимбурка (1430-1494; его знаменитая в истории Ч. права "Товачовская книга") и Викторин Вшегорд (1450-1520; "Knihy devatery о pravích..."); Карл Жеротин (1564-1636; "Zpravy o sněmich" — известия о сеймах, "Apologia") и др.]. Из историков особенно известен по прекрасному языку и учености Даниил-Адам Велеславин (1546-1599; "Kalendař Historický"); з атем идут Вацлав Гаек из Либочан (умер в 1553 г.; "Kronika Č eská"), Б артош Писарь (умер в 1535 г.; "Kronika Prašská") и некоторые др. Вообще, Ч. проза в это цветущее время Ч. письменности достигла особенного развития и высоты, как со стороны содержания, так и особенно по языку; можно указать немало замечательных в этом отношении произведений, например в области землеведения и путешествий ["Kronika Moskevska", любопытные "Přihody" (Приключения) Вацлава Вратислава (русский перевод этой книги, сделанный К. П. Победоносцевым в 1877 г., вышел в Петербурге под заглавием: "Приключения Ч. дворянина Вратислава в Константинополе"), Криштоф Гаранш — "Сеstа (путешествие) do Svaté země", 1598, č некоторые др.]. Развитие гуманизма обогатило в это время Ч. литературу множеством прекрасных переводов из латинских и греческих классиков (Григорий Грубый и сын его Сигизмунд, 1497-1554, Вацлав Писецкий, 1484-1511, и многие другие). Необычайное развитие Ч. прозы в это время дало повод к наименованию его "золотым веком" Ч. литературы, пожалуй, справедливому, если говорить не столько о содержании произведений, сколько о их внешней форме, о прекрасном, изящном и гибком языке. С 1620 г. начинается время упадка Ч. литературы, дошедшего к концу XVIII в. почти до полного ее исчезновения. Упадок этот произошел не сразу: в писательской деятельности знаменитого Яна Амоса Коменского (1592-1670) еще заметны лучшие качества и свойства предшествовавших ему писателей. Коменский — один из знаменитейших "мировых" педагогов; его "Didaktika" и особенно "Orbis pictus" послужили основанием всей новейшей педагогики; но он был и вообще одним из образованнейших и ученейших людей своего времени (его "пансофическая" деятельность), а в Ч. литературе он известен, кроме того, еще и прекрасным аллегорически-поэтическим трудом "Labyrint Světa", имевшим для своего времени огромную ценность, не потерянную, впрочем, и для нас (его "Opera didactica omnia" вышла в Амстердаме в 1657 г.; "Дидактика" имеется и в нескольких русских переводах). Одним из любопытнейших факторов упадка Ч. литературы этого времени служит истребительная деятельность иезуитского писателя Антона Коняша(1691-1760), уничтожившего в Чехии до 60 тыс. гуситских и других книг и составившего указатель запрещенных Ч. книг, подлежащих истреблению. Другим фактором несомненно была германизаторская деятельность Иосифа II, введшего с 1774 г. в школы и управление немецкий язык вместо чешского. Но в народе еще таились силы, оставшиеся от великого исторического размаха, произведенного гуситством. Насильственные действия государя, собравшегося упразднить все его исторические права, вызвали крайнее противодействие и поворот в духовной жизни чехов. Тут-то и начинается воскресение Ч. литературы, которым характеризуется ее новый период.

Первыми воскресителями явились люди, вышедшие из среды низшего и среднего духовенства, в котором еще не окончательно заглох интерес к родной старине и народности. Это были: Добнер Геласий (1719-1790), выпустивший в свет критическое издание хроники Гайка (см. выше), Пельцель, Длабач, Прохазка, издавший новый Ч. перевод Нового Завета, Дурих, Там Вацлав, Карл Судимир, Шнейдер, но особенно деревенский священник Антонин Ярослав Пухмайер (1769-1830) и ученый филолог аббат Иосиф Добровский, "патриарх славяноведения" (1753-1829). Пухмайер сумел собрать вокруг себя молодые силы, из которых и образовал новую поэтическую школу. В 1795-1814 гг. вышли его " Sebráni básnì (с тихотворений)", "Zpěvů" č "Nové básně", ńочиненные им и его последователями Войтехом Неедлым (поэмы "Otokar", "Vratislav" и "Václav") и Севастианом Гневковским, автором юмористического стихотворения "Děvin". По указанию Добровского, поэты этой новой школы, с Пухмайером во главе, заменили силлабический размер в стихах тоническим, более пригодным для Ч. языка. Позже Шафарик и Палацкий пытались, и со значительным успехом, ввести в Ч. стихотворство, вместо тонического размера, метрический ("Poč at kové čeckého básnictvi", 1818 ă.). Ученые сочинения Добровского ("Geschichte der böhmisch. Sprache und Literatur", "Institutiones linguae slavicae diaiecti veteris" и много др.) преимущественно написаны на латинском или немецком языке, так как он, при всей любви к родной речи, не верил в возможность ее возрождения; тем не менее толчок, данный им родной науке и литературе, был огромный, и деятельность его смело можно рассматривать как краеугольный камень новой Ч. письменности. В 1818 г. появилось столь необходимое для успехов науки и литературы средоточие — народный Ч. музей, долженствовавший объединять силы и стремления Ч. ученых и действительно с большим успехом достигавший этой цели. С 1831 г. деятельность музея еще усилилась, так как при нем была открытаЧ. Матица для научной и популярной обработки языка и литературы. Особенное, исключительное значение для возрождения Ч. литературы имело открытие в 1817 г. двух знаменитых памятников якобы древнечешской поэзии — Зеленогорской и Краледворской рукописей. Какова бы ни была судьба вопроса об их подлинности — первая из них едва ли не бесповоротно признана большинством ученых подложной, а о второй споры ведутся и до сих пор без явного успеха той или другой стороны, — благодаря появлению их в свет совершилось деловеликой исторической важности, так как именно они в особенности помогли возрождению родной литературы. Едва ли во всей всемирной истории найдется другой подобный пример необычайного воздействия отдельных поэтических памятников на судьбы всей литературы народа. Поэтическое содержание этих памятников указывало на такую художественную высоту творчества и на столь высокоразвитое национальное сознание чехов уже в древнюю, начальную пору их самобытного исторического существования, пробужденная всем этим народнаягордость в такой сильной мере удовлетворялась ими, что невольно должен был возбудиться вопрос о неправильности и даже исторической несправедливости подчиненного положения Ч. языка и народа в стране; а быв раз поднят, вопрос этот неизбежно должен был привести чехов к отчаянной борьбе с немцами за попранные права, и в этой борьбе, приведшей в конце концов к победе, названным памятникам, как сильным и ярким возбудителям народного чувства и сознания, принадлежала выдающаяся роль.

В конце концов, произошло событие, по справедливому выражению русского слависта Гильфердинга представляющее одну из тех неожиданных побед человеческого духа над глубоко материальной силой, которые всегда действуют облагораживающим образом на человеческую природу и о которых с отрадой вспоминает история. Событие это — возрождение Ч. литературы, народа и языка. Период возрождения особенно характеризуется учено-литературной деятельностью таких приснопамятных мужей, как Нестор новой Ч. словесности Иосиф Юнгманн (1773-1847); Павел Шафарик (1 7 95-1861), этот, если можно так выразиться, живой Ч. факультет славяноведения; Франц Палацкий (1798-1876), отец Ч. истории; поэты Вячеслав Ганка (1791-1861), Ян Коллар (1793 -1852), творец панславистской поэмы "Дочь Славы"; затем: Ладислав Челаковский (179 9 -1852), Ян Воцель (1803-71), Яромир Эрбен (1811 — 70), Иосиф Тыль (1808-56), Карл Маха (1810-36) и многие другие. Эти первые деятели новой Ч. литературы в большинстве отличались замечательно ясным славянским патриотизмом на Ч. почве (властенецтво), почти не затемненным никакой рефлексией. 1848-й год произвел в этой литературе большой перелом, характеризуемый значительной разочарованностью в прежних идеалах и направлением более космополитического склада и духа, ударившимся в конце концов в поэзию "мировой скорби", а в самое последнее время — в символизм и даже декадентство. Крупнейшими выразителями Ч. поэтической мысли во второй половине XIX в. были Витезслав Галек (1835-1874), Ян Неруда (род. в 1834 г.), Адольф Гейдук (род. в 1836 г.), но особенно СвятополкЧех (род. в 1846 г.) и Ярослав Вьрхлицкий (род. в 1853 г.: см. Фрида), а в новейшее время И. Махар (род. в 1864 г.), родоначальник и глава поэтов новейшей школы, отделившейся от стариков и предавшейся исканию новых путей, затем Б. Каминский (род. в 1859 г.) и некоторые другие. О поэзии Вьрхлицкого были критические очерки и в русской литературе; см., например, "Этюды в области новой Ч. литературы" А. Cтeповича, "Очерки из истории славянских литератур" его же (Киев, 1895), и др. Среди Ч. беллетристических произведений выдаются особенно исторические и бытовые романы и повести Алоиза Ирасека (род. в 1851 г., ныне профессор гимназии в Праге; его "Горные рассказы" переведены на русский язык в 5 и 6 выпусках киевского "Славянского Ежегодника", вышли и отдельно в 1 8 84 г., Киев). Другие известные беллетристы: Вячеслав Требизский (кое-что переведено и на русский язык; смотри, например, киевское издание "Рассвет", сборник статей по славяноведению, 1893), Струпежницкий (см. "Славянская Беседа", Киев, 1888), Пфлегер-Моравский, Юлий Зейер, Вячеслав Волчек, Иосиф Галечек, Шмиловский, Шульц, Арбес, Геритес. Средоточиями беллетристов служат общества "Maj" и "Umělecka Beseda". Между драматургами известны более других Ержабек Франт., Боздех Эммануил, Закрейс Франт. и др. Среди более или менее крупных Ч. писателей мы встречаем и несколько женских имен; таковы, например, Божена Немцова (1820-1862; повесть "Бабушка" переведена и на русский язык, последний перевод: СПб., 1900), Каролина Светлая, София Подлинская, поэтесса Е. Красногорская и некоторые др. Ч. наука дала немало очень ценных вкладов в общечеловеческую сокровищницу знаний. Кроме вышеуказанных лиц, следует еще назвать историков литературы Шемберу, Йос. Иречка, Карла Тифтрунка, Патеру Адольфа, Вашка Машка, Тругларя, Ф. Бартоша, Вяч. Флайшганса; языковедов Гатталу, Гебауэра (его "Славянские наречия" переведены по-русски, Киев, 1882), Гейтлера, Маценауэра; историков В. Томка, А. Гиндели, Брандля, Эмлера, Калуска, Ант. Резека, Л. Пича, Нидерле, Ч. Зиберта. Научная работа Ч. ученых сосредоточивается в изданиях музея Ч. королевства ("Časopis") и академии наук, основанной в 1890 г. Главкой, и разных обществ ("Listy Filologické", "Česke museum Filologické", "Hlidka" "Česky Lid", "Česky časopis historický" č др.). К изданиям чисто литературным можно отнести "Č eská Revue", "Athenaeum" (и зд. Философа Масарыка с 1883 г.), "Osvěta" (ред. В. Волчек), "Kvety".

Литература (кроме вышеназванных сочинений): Пыпин и Спасович, "История славянских литератур" (т. II, СПб., 1881); А. Степович, "Очерк истории Ч. литературы, с фотографическим снимком Краледворской рукописи" (Киев, 1886); Яр. Волчек, "Dějiny české literatury"; Áачковский, "Zevrubné dějiny českeho pisemnictvi doby nové"; Â. Флайшганс, "Pisemnictvi české slověm i obrazem" (Ďрага, 1901); Тифтрунк, "Historie č eske literatury".

A. Степович.

Четрерухин

(Константин Александрович, 1848—1891) — писатель; окончил курс в вологодской духовной семинарии; помещал корреспонденции в "Рус. Ведомостях", рассказы и драмат. произведения (иногда под псевдонимом: К. Рухин) в "Книжках Недели", "Колосьях" и др. изданиях.

Цейнерит

или цойнерит — см. Упаниты.

Хрустово

— село Подольской губернии, Ольгопольского уезда, при реке Христичке. 3701 житель. 5 водяных мельниц, винокуренный завод; один из главных центров подольского виноградарства.

Хлорометрия

— см. Йодометрия.

Chorioidea

— см. Сосудистая оболочка глаза.

Фута-Джалон

— горная область в Западной Африке, около 110 кв. км, с населением в 600 тыс. человек. С 1893 г. — под французским протекторатом (относится к колонии Французская Гвинея). Ф.-Джалон граничит на запада с Португальской Гвинеей, на севере и востоке — с Сенегамбией, на юге — со Сьерра-Леоне. В покрытых лесом горах Ф. находятся источники рек Сенегала, Гамбии, Рио-Гранде и Дембии. По климатическим условиям страна пригодна для колонизации европейцев. Горы богаты минералами и металлами (железные и медные руды и золото). Почва очень плодородна — произрастают маис, рис, хлопок, сезам, каучуковое дерево. Ф. населена фульбами (см.), управляемыми туземным князем. В главном городе — Тимбо (1500 жителей) несколько красивых дворцов. В священном городе Фугумбе, на реке Тене, истоке реки Бафинг — самая древняя мечеть и высшая школа для изучения Корана. Местный князь (Альмами) заключил в 1881 г. с Байолем, представителем французского правительства в Сенегамбии, мирный трактат, послуживший исходным пунктом для установления в 1893 г. французского протектората.

Ср. Noirot, "A travers le Fouta Djallon et le Bambouc" (П., 1885); D ölter, "Ueber die Capverden nach dem Rio-Grande und Futah-Djallon" (1884).

Фуре

(Жорж Франсуа Жан Баптист) — французский математик. Родился в 1845 г. Ученик парижской политехнической и прикладной артиллерийской школы, из которой выпущен в 1868 году инженер-лейтенантом. В 1879 г. Ф. занял должность репетитора механики в политехнической школе. Обширная учено-литературная деятельность Ф. началась с помещения в 1868 г. в "Bullet. de la Soci été philomatique de Paris" статьи "Sur les épicycloï des" (V). Крупнейшими из статей Ф. в других периодических изданиях, были: "Sur la double g énération des épicycloïdes" ("Nouvelles ann. de mathém.", VIII, 1869); "Construction de la angente à la courbe ρ =f ω /(ω + φω), f ω et φω désignant des fonctions rationn. des lignes trigonom. de ω, de ses multiples etc." (там же, XIX, 1880); "M émoire sur les systèmes généraux de courbes planes, algébriques ou transcendantes, définies par deux caracté ristiques" (там же, II, 1874); "D émonstration du nombre exact des solutions d'un système de n équations algébriques à n inconnues" (там же), "Sur les syst èmes de courbes planes, algébriques ou transcendantes, définis par deux caracté ristiques" ("Comptes rend. de l'Acad. de Paris", 78, 1874; 82 и 86, 1874—78); "Propri étés des implexes, de surfaces définis par deux caracté ristiques" (там же, 79, 80, 82, 83 и 86, 1874—78); "Int égration géométrique de l'équation L(xdyydx)—Mdy+Ndx=0 dans laquelle L, Μ, Ν désignent des fonctions linéaires de x et y " (там же); "Du contact des surfaces d'un implexe avec une surface alg é brique" (там же, 82, 1876); "Nombre des points de contact des courbes alg ébriques ou transcendantes avec une courbe algéb rique" (там же, 82, 1876); "Sur les points fondamentaux du faisceau des courbes planes d éfini par une équation différentielle du premier ordre algé brique" (там же, 86, 1878); "D étermination graphique des moments de flexion d'une poutre à plusieurs travées solides" ("Annales des ponts et chaussé es", VI, 1876). Из отдельных сочинений Ф. назовем: "M émoire sur certains mouvements dans lesquels des arcs d'une même courbe plane sont parcourus dans le mê me temps que les cordes correspondantes" (Париж, 1886); "Sur la mé thode d'approximation de Newton" (П., 1891); "Notions g éomé triques sur les complexes et les congruences" (П., 1893); "D émonstration et applications d'un théorème de Liouville sur l'é limination" (П., 1890).

В. В. Бобынин.

Форель, Август

(August Forel) — известный швейцарский психолог, психиатр и энтомолог; род. 1848 г. в Швейцарии; изучал медицину в Цюрихе и Вене, в 1873 г. назначен врачом-ассистентом при лечебнице для умалишенных в Мюнхене и в 1877 г. читал лекции по психиатрии в университете этого города; в 1879 г. Ф. перешел в Цюрих профессором психиатрии и директором кантональной лечебницы для умалишенных. Заслуги Ф. очень многосторонни, и его научные исследования касаются как строения и отправления центральной нервной системы человека, гипнотизма и других психических явлений, так и систематики, анатомии и биологии муравьев и, наконец, вопросов об алкоголизме, о вменяемости умалишенных и т. п. Ф. предпринял путешествия с научной целью в Болгарию (1891), Тунис и Алжир (1889), Алжир (1893), Вест-Индию и Колумбию (1896) и Северную Америку (1899). Из многочисленных трудов Ф. приведем следующие: "Observat ions sur les moeurs du Solenopsis fugax" ("Mitth. schweiz. entomol. Gesellsch.", 1869); "Les Fourmis de la Suisse" ("Nouv. Mem. Soc. helvet. Sc. Nat.", 1874); "Untersuchungen über die Haubenregion und ihre oberen Verknüpfungen im Gehirne des Menschen und einiger Säugethiere etc." ("Arch. f. Psychiatrie", 1877); "Expériences et remarques critiques sur les sensations des insectes" (8 частей, 1886—87 и 1900—91); "Der Hypnotismus, seine Bedeutung und seine Handhabung" (Штутгарт, 1889, 4-е изд. 1901); "Les Formicides" (в издании Грандидие "Histoire physique, naturelle et politique de Madagascar", Париж, 1891); "Ueber des Verh ältniss der e xperimentellen Atrophie und Degenerationsmethode zur Anatomie u. Histologie des Centralnervensystems" (в "Festschrift d. 50-j ähr. Doctor-Jub. von Nägeli u. Kö lliker", Цюрих, 1891); "Alkohol und Geistesst ö rungen" (Базель, 1891); "Zum Entwurf eines schweizer Irrengesetzes" ("Zeitschr. f. schweiz. Strafrecht", 1893); "Ueber die Kerne des Glossopharyngeus und des Trigeminus" ("Centralbl. f. Nervenheilk. u. Psychiatrie", 1893); "Gehirn und Seele" (Лпц., 1894, 6-е изд., 1899); "Polymorphisme et Ergatomorphisme d es fourmies" ("Arch. sc. phys. et natur.", 1894); "Die verminderte Zurechnungsfä higkeit" ("Zukunft", 1899); "The alcohol question" ("Amer. journ. insanity", 1900); "Die psychischen Eigenschaften der Ameisen und einiger anderen Insecten" (Мюнхен, 1901).

Н. H . A.

Шеншин

(Афанасий Афанасьевич, он же Фет) — известный русский поэт-лирик. Родился 23 ноября 1820 года неподалеку от города Мценска, Орловской губернии, в деревне Новоселки. Сын богатого помещика, ротмистра в отставке Афанасия Неофитовича Шеншина. Последний женился за границей на лютеранке, но без православного обряда, вследствие чего брак, законный в Германии, был признан незаконным в России; когда же в России был совершен обряд православного венчания, будущий поэт уже проживал под материнской фамилией Фет (Foeth), считаясь внебрачным ребенком; только под старость Фет стал хлопотать об узаконении и получил фамилию отца. До 14 лет Ш. жил и учился дома, а затем в городе Верро (Лифляндской губернии), в пансионе Крюммера. В 1837 г. его перевезли в Москву и поместили у М. П. Погодина; вскоре за тем Ш. поступил в московский университет, на историко-филологический факультет. Почти все студенческое время Ш. прожил в семье своего товарища по университету, будущего литературного критика Аполлона Григорьева, имевшего влияние на развитие поэтического дара Ш. Уже в 1840 г. появился в Москве первый сборник стихов Ш.: "Лирический пантеон А. Ф.". Сборник успеха в публике не имел, но обратил на себя внимание журналистики и с 1812 г. в Погодинском "Москвитянине" нередко помещались стихотворения Фета (сохранившего эту фамилию, в качестве литературного псевдонима, до конца жизни) и А. Д. Галахов внес некоторые из них в первое же издание своей "Хрестоматии", 1843 г. Наибольшее литературное влияние на Ш., как лирика, оказывал в то время Гейне. Желание дослужиться до дворянства побудило Фета поступить в военную службу. В 1845 г. он был принят в кирасирский полк; в 1853 г. перешел в уланский гвардейский полк; в крымскую кампанию находился в составе войск, охранявших Эстляндское побережье; в 1858 г. вышел в отставку, подобно своему отцу, штаб-ротмистром. Дворянских прав Ш., однако, достигнуть тогда не удалось: необходимый для того ценз повышался по мере того, как Фет повышался по службе. Тем временем росла его поэтическая слава; успех вышедшей в 1850 г. в Москве книги "Стихотворения А. Фета" открыл ему в Петербурге доступ в кружок "Современника", где он познакомился с Тургеневым и В. П. Боткиным; с последним он подружился, а первый уже в 1856 г. писал Фету: "Что вы мне пишете о Гейне? — вы выше Гейне!" Позднее Ш. познакомился у Тургенева с Л. Н. Толстым, вернувшимся из Севастополя. Кружок "Современника" общими силами выбрал, проредактировал и красиво напечатал новое собрание "Стихотворений А. А. Фета" (СПб., 1856); в 1863 г. оно было переиздано Солдатенковым в двух томах, причем во 2-й вошли переводы Горация и др. Литературные успехи побудили Ш. оставить военную службу; к тому же он в 1857 г. женился в Париже на Марье Петровне Боткиной и, чувствуя в себе практическую жилку, решил посвятить себя, как Гораций, сельскому хозяйству. В 1860 г. он купил хутор Степановку с 200 десятинами земли, в Мценском уезде, и энергически принялся хозяйничать, живя там безвыездно и лишь зимой наезжая ненадолго в Москву. В течение десяти с лишком лет (1867-1877) Ш. был мировым судьей и писал в это время в "Русском Вестнике" журнальные статьи о сельских порядках ("Из деревни"), где выказал себя столь убежденным и цепким русским "аграрием", что вскоре получил от народнической печати кличку "крепостника". Хозяином Ш. оказался превосходным, в 1877 г. бросил Степановку и купил за 105000 рублей имение Воробьевку в Щигровском уезде Курской губернии, близ Коренной Пустыни; под конец жизни состояние Ш. дошло до величины, которую можно назвать богатством. В 1873 г. за Фетом была утверждена фамилия Ш. со всеми связанными с ней правами. В 1881 г. Ш. купил в Москве дом и стал приезжать в Воробьевку на весну и лето уже дачником, сдав хозяйство управляющему. В это время довольства и почета Ш. с новой энергией принялся за поэзию оригинальную и переводную, и за мемуары. Он издал в Москве: четыре сборника лирических стихотворений "Вечерние огни" (1883, 1885, 1888, 1891) и переводы Горация (1883), Ювенала (1885), Катулла (1886), Тибулла (1886), Овидия (1887), Вергилия (1888), Проперция (1889), Персия (1889) и Марциала (1891); перевод обеих частей "Фауста" Гёте (1882 и 1888); написал мемуары "Ранние годы моей жизни, до 1848 г." (издание уже посмертное, 1893 г.) и "Мои воспоминания, 1848-1889 гг." (в двух томах, 1890 г.); перевод сочинений А. Шопенгауэра: 1) о четвертом корне закона достаточного основания и 2) о воде в природе (1886) и "Мир, как воля и представление " (2-е издание — 1888 г.). 28 и 29 января 1889 г. торжественно отпразднован в Москве юбилей 50-летней литературной деятельности Фета; вскоре после того ему было Высочайше пожаловано звание камергера. Скончался Ш. 21 ноября 1892 г. в Москве, не дожив двух дней до 72 лет; похоронен в родовом имении Шеншиных селе Клейменове, в Мценском уезде, в 25 верстах от Орла. Посмертные издания его оригинальных стихотворений: в двух томах — 1894 г. ("Лирические стихотворения А. Фета", С.-Петербург, с биографией, написанной К. Р. и под редакцией К. Р. и H. H. Страхова) и в трех томах — 1901 г. ("Полное собрание стихотворений", С.-Петербург, под редакцией Б. В. Никольского).

Как личность, Ш. представляет собой своеобразный продукт русской помещичьей и дворянской дореформенной среды; в 1862 г. Тургенев называет Ш. в письме к нему, "закоренелым и остервенелым крепостником и поручиком старинного закала". К своему узаконению он относился с болезненным самолюбием, вызвавшим насмешку того же Тургенева, в письме к Ш. 1874 г.: "как Фет, вы имели имя; как Шеншин, вы имеете только фамилию". Другие отличительные черты его характера — крайний индивидуализм и ревнивое отстаивание своей самостоятельности от посторонних влияний; так, например, путешествуя по Италии, он завешивал окна, чтобы не смотреть на тот вид, любоваться которым приглашала его сестра, а в России он убежал однажды от жены, из концерта Бозио, вообразив, что его "обязывают" восхищаться музыкой. В пределах семьи и дружеского кружка Ш. отличался мягкостью и добротой, о которых неоднократно, с большой и искренней похвалой отзываются в письмах к Ш. Тургенев, Л. Н. Толстой, В. Боткин и др. Индивидуализмом объясняется и практичность Ш., и его ярая борьба с потравами и покосами, о которой он наивно докладывал публике в своих журнальных статьях "Из деревни", в ущерб собственной своей репутации. Этим же обуславливается равнодушие, какое обнаруживает Ш. в своих "воспоминаниях", к великим политическим "вопросам", волновавшим его современников. О событии 19 февраля 1861 г. Ш. говорит, что оно не возбудило в нем ничего, "кроме детского любопытства". Впервые услыхав чтение "Обломова", Ш. заснул от скуки; он скучал за "Отцами и детьми" Тургенева", а роман "Что делать?" привел его в ужас, и он написал полемическую статью в "Русский Вестник" Каткова, но столь резкую, что даже Катков не решился ее напечатать. По поводу знакомства Тургенева с опальным Шевченко, Ш. отметил в своих "воспоминаниях": недаром "приходилось слышать, что Тургенев n'était pas un enfant de bonne maison!" Шеншин не возвышался даже до понимания литературно-сословных интересов; суждения Ш. об обществе "Литературный фонд", по отзыву Тургенева (в 1872 г.), "говоря без прикрас, возмутительны"; "было бы великим счастьем, если бы действительно вы были самым бедным русским литератором!" — прибавлял Тургенев. В 1870-х гг. в переписке Тургенева и Ш. встречается все больше и больше резкостей ("вы нанюхались Катковского прелого духа!" — писал в 1872 г. Тургенев) и разница в политических убеждениях, наконец, привела к разрыву, о котором больше всего скорбел сам Фет. В 1878 г. Тургенев возобновил переписку с Ш. и с грустной иронией пояснил ему: "старость, приближая нас к окончательному упрощению, упрощает все жизненные отношения; охотно пожимаю протянутую вами руку..." Говоря в своих "воспоминаниях" о своей деятельности как мирового судьи поэт выражает полное презрение к законам вообще и к законам о подсудности в частности.

Как поэт, Фет значительно возвышается над Ш.-человеком. Кажется, будто сами недостатки человека превращаются в достоинства поэта: индивидуализм способствует самоуглублению и самонаблюдению, без которых немыслим именно лирик, а практицизм, неразлучный с материализмом, предполагает наличность той чувственной любви к бытию, без которой невозможна яркая образность, столь ценная в оригинальной лирике Ш. и в переводной его поэтике (в переводах Горация и других античных классиков). Главная литературная заслуга Ш. — в оригинальной его лирике. Ш. никогда не забывает правила Вольтера "le secret d'ennyer c'est celui de tout dire" и той "надписи" (tabula votiva) Шиллера "Художник", которая (в переводе Минского) гласит: "Мастера прочих искусств по тому, что он высказал, судят; мастер лишь слога блестит знаньем, о чем умолчать". Ш. рассчитывает всегда на вдумчивого читателя и помнит мудрое правило Аристотеля, что в наслаждении красотой есть элемент наслаждения мышлением. Лучшим его стихотворениям всегда присущ лаконизм. Пример — следующее восьмистишие из "Вечерних огней": "Не смейся, не дивися мне в недоуменье детски-грубом, что перед этим дряхлым дубом я вновь стою по старине. Немного листьев на челе больного старца уцелели; но вновь с весною прилетели и жмутся горлинки в дупле". Тут поэт не договаривает того, что сам он подобен дряхлому дубу, жизнерадостные мечты в его сердце — горлинкам в дупле; читатель должен сам догадаться об этом — и читатель догадывается легко и с удовольствием, так как стилистический лаконизм Фета тесно связан с поэтическим символизмом, т. е. с красноречивым языком образов и картинных параллелей. Второе достоинство Фета, как лирика, тесно связанное с его символизмом, это — его аллегоризм, т. е. уменье, точно обозначив в заглавии предмет песнопения, подбирать к нему удачные поэтические сравнения, оживляющие интерес к прозаическому явлению; примеры — стихотворения "На железной дороге" (сравнение железнодорожного поезда с "огненным змеем") и "Пароход" (сравнение парохода со "злым дельфином"). Третья добродетель великого лирика — уменье небрежно набрасывать слова, картины и образы, не связывая их стилистически, в полной уверенности, что внутренняя связь даст в результате то, что называется настроением; общеизвестные примеры: "шепот... робкое дыханье... трели соловья..." и т. д. и "чудная картина, как ты мне родна: белая равнина... полная луна..." и т. д. Такие стихотворения особенно удобны для музыки, а именно для романса. Неудивительно, что, с одной стороны, Фет целый разряд своих стихотворений обозначает словом "мелодии", а с другой стороны, многие стихотворения Фета иллюстрированы музыкой композиторами русскими ("Тихая звездная ночь", "На заре ты ее не буди", "Не отходи от меня", "Я тебе ничего не скажу", муз. Чайковского, и т. д.) и иностранными (та же "Тихая звездная ночь", "Шепот, робкое дыханье" и "Я долго стоял неподвижно", музыка г-жи Виардо). Четвертое положительное качество лирики Фета — его версификация, ритмически разнообразная, благодаря разнообразию в числе стоп одного и того же размера (пример: "Тихо вечер догорает" — 4-стопный ямб, "Горы золотые" — 3-стопный, и т. д., в том же порядке) и с удачными попытками новаторства в комбинации двухсложных размеров с трехсложными, например ямба с амфибрахием, что давно уже практикуется в немецком стихосложении, теоретически допускалось у нас на Руси уже Ломоносовым, но в русском стихосложении до Фета встречалась очень редко (пример из "Вечерних огней", 1891 г.: "Давно в любви отрады мало" — 4-стопный ямб — "без отзыва вздохи, без радости слезы" — 4-стопный амфибрахий, и т. д. в том же порядке). Все названные достоинства присущи всей вообще области Фетовской оригинальной лирики, независимо от ее содержания. Иногда, однако, Фет теряет чувство меры и, обходя Сциллу чрезмерной ясности и прозаичности, попадает в Харибду чрезмерной темноты и поэтической напыщенности, игнорируя завет Тургенева относительно того, что "недоумение — враг эстетического наслаждения", и забывая, что в словах Шиллера о мудром умалчивании надо подчеркивать слово "мудрое" и что Аристотелевское "наслаждение мышлением" исключает головоломную работу над стихами-шарадами и стихами-ребусами. Например, когда в "Вечерних огнях" Фет, воспевая красавицу, пишет: "Налету весенних порывов подвластный, дохнул я струею и чистой, и страстной у пленного ангела с веющих крыл", то невольно вспоминаются слова Тургенева в письме к Фету 1858 г.: "Эдип, разрешивший загадку Сфинкса, завыл бы от ужаса и побежал бы прочь от этих двух хаотически-мутно-непостижимых стихов". Об этих неясностях Фетовского стиля следует упомянуть уже потому, что им подражают русские декаденты. По содержанию своему оригинальная поэтика Ш. может быть подразделена на лирику настроений: 1) любовных, 2) природных, 3) философских и 4) социальных. Как певец женщины и любви к ней, Фет может быть назван славянским Гейне; это Гейне незлобивый, без социальной иронии и без мировой скорби, но столь же тонкий и нервный, и даже еще более нужный. Если Фет часто говорит в своих стихах о "благоуханном круге", окружающем женщину, то и его любовная лирика — тесная область благоуханной, идеалистической красоты. Трудно вообразить себе более рыцарственно-нежное поклонение перед женщиной, чем в стихах у Фета. Когда он говорит усталой красавице (в стихотворении " На двойном стекле узоры"): "Ты хитрила, ты скрывала, ты была умна; ты давно не отдыхала, ты утомлена. Полон нежного волненья, сладостной мечты, буду ждать успокоенья чистой красоты"; когда он, видя влюбленную чету, чувства которой не поддаются выражению, с живейшим волнением восклицает (в стихотворении "Она-ему образ мгновенный", 1892 г.): "Да кто это знает, да кто это выскажет им?"; когда трубадур поет с бодрым весельем утреннюю серенаду "Я пришел к тебе с приветом" и с тихой нежностью вечернюю серенаду "Тихо вечер догорает"; когда он с истеричностью страстно влюбленного заявляет своей возлюбленной (в стихотворении "О, не зови!"), что ей не надо звать его словами: "И не зови — но песню наудачу любви запой; на первый звук я, как дитя, заплачу, и — за тобой! "; когда он зажигает перед женщиной свои "вечерние огни" "коленопреклоненный и красотою умиленный" (стихотворение 1883 г. "Полонскому"); когда он же (в стихотворении "Если радует утро тебя") просит деву: "подари эту розу поэту" и обещает ей в обмен вечно-душистые стихи, "в стихе умиленном найдешь эту вечно-душистую розу", — возможно ли тогда не восхищаться этой любовной лирикой, и не готова ли повторить, читая Фета, благодарная русская женщина восклицание Евы в "Нюрнбергских мейстерзингерах" Рихарда Вагнера, увенчивающей лаврами своего трубадура, Вальтера: "Никто, кроме тебя, не может домогаться любви с таким обаянием!" ("Keiner, wie du, so süss zu werben mag!"). Удачных любовно-лирических стихотворений у Ш. очень много; их можно считать чуть ли не десятками. Большой знаток и ценитель природы вообще и русской в особенности, Фет создал целый ряд шедевров и в сфере лирики природных настроений; эту лирику следует искать у него под рубриками "Весна. Лето. Осень. Снега. Море". Кому не известны по хрестоматиям стихотворения "Печальная береза у моего окна", "Теплый ветер тихо веет, жизнью свежей дышит степь", "На Днепре в половодье" ("Светало. Ветер гнул упругое стекло")? А сколько еще у Фета стихотворений менее известных, но подобных же и не худших! Природу он любит во всей ее совокупности, не только пейзаж, но и царство растительное, и животное во всех деталях; поэтому у него так хороши стихотворения "Первый ландыш", "Кукушка" (1886) и "Рыбка" ("Тепло на солнышке"; известна по хрестоматиям). Разнообразие природных настроений у Фета поразительно; ему одинаково удаются и осенние картинки (например, "Хандра" с заключительными ее стихами: "Над дымящимся стаканом остывающего чаю, слава Богу! понемногу, будто вечер, засыпаю") и весенние (например, "Весна на дворе" с оптимистическим заключением: "В эфире песнь дрожит и тает, на глыбе зеленеет рожь — и голос нежный напевает: еще весну переживешь!"). В области этого рода лирики Фет стоит наравне с Тютчевым, этим русским пантеистом или, точнее, панпсихистом, одухотворявшим природу. Заметно ниже Тютчева Фет в своих лирических стихотворениях, посвященных философским созерцаниям; но искренно религиозный поэт, писавший свои "воспоминания" с целью проследить в своей жизни "перст Божий", в "Вечерних огнях" дал несколько прекрасных образцов отвлеченной философски-религиозной лирики. Таковы стихотворения "На корабле"(1857), "Кому венец: богине ль красоты" (1865), "Не тем Господь могуч, непостижим" (1879), "Когда Божественный бежал людских речей" (1883), "Я потрясен, когда кругом" (1885) и т. д. Характерно для поэтики Фета следующее различие между ним и Лермонтовым: в стихотворении "На воздушном океане" (в "Демоне") Лермонтов воспевает байроническое бесстрастие небесных светил, в стихотворении же "Молятся звезды" (в "Вечерних огнях") Фет воспевает кроткое и христианско-религиозное сострадание звезд к людям ("Слезы в алмазном трепещут их взоре, — все же безмолвно горят их молитвы"); у Лермонтова есть мировая скорбь, у Фета — лишь мировая любовь. Эта мировая любовь Фета, однако, не глубока, ибо она не в силах объять человечество и современное Ш. русское общество, волновавшееся в 1860-е годы широкими, до известной степени общечеловеческими вопросами. Социальная лирика Фета очень слаба. Вместе с Майковым и Полонским он решил вовсе игнорировать гражданскую поэзию, провозглашая ее парией среди других родов лирики. Поминалось всуе имя Пушкина; проповедовалась теория "искусства для искусства", совершенно произвольная, отождествлявшая с "искусством для искусства" искусство без социальной тенденции, без социального содержания и значения. Фет разделил это печальное заблуждение: "Вечерние огни" оказались снабженными совершенно не поэтическими предисловиями на темы об "искусстве для искусства", а в "Стихотворениях на случай" зазвучали резкие отголоски Катковских передовиц. В стихотворении "К памятнику Пушкина" (1880) Ш., например, так характеризует современное ему русское общество: "Торжище... где — гам и теснота, где здравый русский смысл примолк, как сирота, всех громогласней — там, убийца и безбожник, кому печной горшок — всех помыслов предел!". В стихотворении "Перепел" (1885) Ш. хвалит "умную" литературную "синичку", которая "тихо и умно" сжилась с "железной клеткой", тогда как "перепел" от "железных игл" себе "только лысину напрыгал"! Особое, не очень значительное место в литературной деятельности Ш. занимают его многочисленные переводы. Они отличаются дословностью, но слог их значительно напряженнее, искусственнее и неправильнее, чем в оригинальной лирике Фета. Ш. упустил из виду основной прием лучшего из русских стихотворных переводчиков, Жуковского: переводить мысль, а не выражения подлинника, заменяя эти выражения равносильными, но составленными в духе русского языка; Жуковский этим приемом достигал легкости и грации своего переводного стиха, почти не нуждавшегося в комментариях, которыми Фет слишком уже обильно уснащает свои переводы античных классиков. Тем не менее, это все-таки лучшие стихотворные переводы из всех других, имеющихся на русском литературном рынке и посвященных истолкованию тех же авторов. Особенно известны Фетовские переводы Горация, которого Ш. переводил, видимо, con amore, смакуя эпикурейскую поэзию античного лирика-помещика и мысленно проводя параллели между идиллическим благодушничаньем Горация и собственным деревенским житьем-бытьем. Обладая отличным знанием немецкого языка, Ш. очень успешно перевел Шопенгауэра и "Фауста" Гете. В итоге, лучшая часть оригинальной лирики Фета обеспечивает за ним весьма видное место не только в русской, но и в западноевропейской поэзии XIX в.

Лучшие статьи о Фете: В. П. Боткина (1857), Владимира Соловьева ("Русское Обозрение", 1890, № 12) и Р. Дистерло (в том же журнале).

Всев. Чешихин.

Фавр, Фердинанд

(Favre, 1779—1867) — французский политический деятель. В 1832 г. был мэром гор. Нанта; содействовал аресту герцогини Беррийской. В 1848 г. был выбран в учредительное собрание; поддерживал кандидатуру Людовика-Наполеона. Во время Империи был сенатором.

Упуск и освобождение арестантов

(юрид.) — разновидность противодействия правосудию или в постановлении приговора (освобождение подследственных арестантов), или в приведении его в исполнение (освобождение осужденных или отбывающих наказание). В то же время деяние это может быть рассматриваемо и как противодействие власти вообще, ибо охрана арестантов вверяется не судебным, а иным органам — полицейским и военным по преимуществу. Последнего воззрения держатся кодексы германский, французский, голландский, проекты австрийского и русское действующее уложение о наказаниях; первого — кодексы бельгийский, итальянский, венгерский и проект русского. Виновником собственно У. может быть только лицо должностное, на обязанности которого лежала в данный момент охрана бежавшего арестанта. Некоторые кодексы, в том числе проект нашего уголовного уложения, говорят об освобождении арестанта или доставлении ему средств к побегу вообще, не различая ответственности лиц должностных и частных; но в большей части кодексов принята противоположная система. Французский кодекс дает подробный перечень лиц, для коих деяние составляет У. В действующем уложении о наказаниях постановления о взломе тюрем, насилия над стражей, уводе и побеге арестантов (ст. 308 и послед.) имеют в виду случаи совершения деяния самими заключенными или посторонними лицами, а совершению деяния "виновниками или стражей" посвящена особая ст. 452. Под ее действие не могут быть подводимы лишь случаи У. арестантов стражей военной, так как для военнослужащих в этом отношении имеются особые постановления в воинском уставе о наказаниях (см. Караульная служба). С внутренней стороны, деяние может быть совершено умышленно или по нерадению. За У. по нерадению ст. 452 улож. назначает: чиновникам — выговор, вычет из времени службы или удаление от должности, страже — арест до 3 мес.; за умышленное благоприятствование или способствование побегу — сверх исключения из службы, наказание, положенное за укрывательство. Под словам арестант, в отношении рассматриваемого деяния, должно разуметь всякое лицо, законно задержанное органом власти, как находящееся в месте заключения, так и пересылаемое или препровождаемое по этапу, к следователю для допроса и т. п. Стражею, по толкованию сената (реш. 1875 г. 39), может быть признано всякое лицо, которое в данную минуту имеет исключительным занятием оберегание вверенного ему лица и присмотр за ним либо с целью препятствовать побегу его, либо с целью доставить его по принадлежности к ближайшему начальству. Об освобождении арестантов посторонними лицами — см. Побег арестантов и ссыльных.

К.-К.

Тучков (Измаил)

— см. Измаил.

Требаций

(Trebatius Testa) — римский юрист, родом, вероятно, из Велии, из сословия всадников, ученик К. Корнелия Максима. В 700 (54) г. был рекомендован Цицероном Цезарю и заслужил большое благоволение последнего, но официальных должностей не занимал и носил лишь почетное звание военного трибуна. При Августе он получил большую известность и как юрист, благодаря своему знанию права и практической опытности. Из сочинений его сохранились упоминания о 10 книгах "De religionibus" и о многих книгах "De civili jure". Подлинных отрывков из них не сохранилось; содержание отдельных мест сообщается Лабеоном, Кассием, Прокулом, Цельзием, Сибином, Яволеном, позднее Венулем, Ульнианом, Павлом и др. Последние из названных юристов, впрочем, и сами знают Т. из вторых рук, главным образом из сочинений Лабеона (см.), который много пользовался трудами Т. Ср. Kr üger, "Geschic hte der Quellen und Litteratur des E. R." (1889, стр. 68).

B. H.

Тобольские епархиальные ведомости

— издаются 2 раза в месяц с 1872 г. при братстве св. Великомученика Димитрия Солунского. Ред. — кандидат богословия Н. Городков.

Архив блога